Неточные совпадения
Он вспомнил
рассказ Инокова:
написанный грубо,
рассказ изобиловал недоговоренностями, зияниями, в нем назойливо звучала какая-то пронзительная, раздражающая нота.
Со временем не останется лоскута нераспаханной степи в Оренбургской губернии. Вопреки землемерским планам и межевым книгам, все ее земли удобны, все должны быть населены, и все,
написанное мною о степных местах этого чудного края, сделается преданием,
рассказом старины.
— Вы, как вот видно из ваших последних слов, признаете важность повести,
рассказов и сцен,
написанных о общественным значением, с задней мыслью, как нынче осторожно выражаются критики.
Однажды он показал профессору свои рисунки и несколько тетрадок с
написанными им
рассказами и сценками из рабочего быта.
Леонид Андреев сначала был в «Курьере» судебным репортером. С захватывающим интересом читались его художественные отчеты из окружного суда. Как-то он передал И.Д. Новику
написанный им рождественский
рассказ, который и был напечатан. Он очень понравился В.А. Гольцеву и И.Д. Новику, и они стали просить Леонида Андреева продолжать писать
рассказы.
—
Рассказа у меня наготове нет; но, ежели угодно, я могу прочитать фельетон,
написанный мной для"Красы Демндрона"…
Еще труднее было зазывать покупателей; уродливо
написанные иконы не нравились мне, продавать их было неловко. По
рассказам бабушки я представлял себе богородицу молодой, красивой, доброй; такою она была и на картинках журналов, а иконы изображали ее старой, строгой, с длинным, кривым носом и деревянными ручками.
Два раза меняли самовар, и болтали, болтали без умолку. Вспоминали с Дубровиной-Баум Пензу, первый дебют, Далматова, Свободину, ее подругу М.И.М., только что кончившую 8 классов гимназии. Дубровина читала монологи из пьес и стихи, — прекрасно читала… Читал и я отрывки своей поэмы,
написанной еще тогда на Волге, — «Бурлаки», и невольно с них перешел на
рассказы из своей бродяжной жизни, поразив моих слушательниц, не знавших, как и никто почти, моего прошлого.
Он прочел нам
рассказ откупщика из своей комедии «Воспитание» и новую басню,
написанную им для чтения в первом собрании Общества любителей русской словесности.
Можно себе представить, каково было чтение второго акта,
написанного на листах ненумерованных, да и слово «
написанного» не идет сюда: это просто прыгали по листам какие-то птицы, у которых ноги были вымараны в чернилах; листов один к другому он не мог подобрать, и выходила такая путаница и ералаш, что, наконец, сам Шаховской, к общему нашему удовольствию, сказал: «Надо напелед листы лазоблать по порядку и пеленумеловать, но я
рассказу вам интлигу».
Итак, все
написанное им впоследствии, по прошествии многих лет, написано по воспоминанию, по
рассказам других.
Он метался, и весь этот сон проходил в его мозгу, как это нередко бывает, то в виде образов, то будто
написанный где-то, то как воспоминание о чьем-то
рассказе, звучавшем в его ушах и отдававшемся в сердце скорбными нотами какого-то незнакомого голоса…
А теперь этот болтливый
рассказ квартирной хозяйки и эти несколько строк,
написанные тревожной рукой и дышащие таким взволнованным чувством тоски и любовью, разом спустили его из мира восторженных грез в действительность настоящей жизни.
В какой форме? Почему первая серьезная вещь,
написанная мною, четверокурсником, была пьеса, а не
рассказ, не повесть, не поэма, не ряд лирических стихотворений?
За границей я написал для"Дела"повесть"По-американски", которая явилась по счету первой моей повестью, как раньше, в 1866 году, «Фараончики»,
написанные в конце того года в Москве, были моим первым
рассказом.
Начиная с романа"Полжизни",
написанного в Италии летом и осенью 1873 года, все романы, повести и даже
рассказы были написаны собственной рукой, стало быть за период времени в 37 лет.
Эти ярмарочные впечатления отлились у меня более десяти лет позднее в первом по счету
рассказе „Фараончики“,
написанном в 1866 году в Москве и появившемся в журнале „Развлечение“, у старика Ф.Б.Миллера, отца известного московского ученого Всеволода Федоровича.
В корпорации, как я уже говорил, в тот семестр, который я пробыл в ней"фуксом", я в самый горячий период моего увлечения химией для оживления якобы"литературных"очередных вечеров сочинил и прочел с большим успехом юмористический
рассказ"Званые блины",
написанный в тоне тогдашней сатирической беллетристики.
— Я и не забыл своего обещания, любезный друг. Но чтоб не затруднить ни вас, ни себя длинным
рассказом, собираю разрозненные фрагменты,
написанные на многих клочках, привожу их в порядок и отдам переписать верному человечку. Дней через десять, — может быть, немного более, вы получите полную историю моей жизни, — даю вам слово. Этот знак моей доверенности послужит вам доказательством, как я вас люблю.
Я получил и получаю много писем от незнакомых мне лиц, просящих меня объяснить в простых и ясных словах то, что я думаю о предмете
написанного мною
рассказа под заглавием «Крейцерова соната». Попытаюсь это сделать, т. е. в коротких словах выразить, насколько это возможно, сущность того, что я хотел сказать в этом
рассказе, и тех выводов, которые, по моему мнению, можно сделать из него.